Смачное экзорцистское чтиво

[Грязный Зибл]

Зиг хайль, голубки!

Вздрочните на душеспасительную прозу, милости просим.
Остальное можно найти здесь: http://neo-lit.com/
Приятного чтения.

Заальбабузеб и братья Ливер

БУДЬТЕ МИЛОСЕРДНЫ К БРОДЯЧИМ ЖИВОТНЫМ!

Стылый ветер забуривался под одежду, из туч сеялась мелкая колючая дрянь. Хмарь октября расплывалась по улицам, сгущая экзистенциальную тоску и думы о замене стелек в поеденных молью «рикерах».
Мокроколбасов плёлся по бульварам, пиная опавшие листья, натыкаясь на прохожих и бормоча под нос. Он нечеловечески устал ходить по этим улицам каждую осень в одних и тех же ботинках. Ему хотелось новизны. Мечталось о Поступке. Зафрахтовать трамвай и катать пьяные компании всю ночь напролёт. Или ограбить банк, вооружившись бабушкиной спицей для вязания. А может, чёрт возьми, подарить жене томик Пастернака или альбом репродукций Зельцера?
«Как мало в нашей жизни оригинальности, своеобразия, - мрачно думал Мокроколбасов. – Нас окружает только надкусанное, пережёванное и выплюнутое. Как бы стать настоящим?»
Погрузившись в мысли, он вырулил на мост. Внизу несла свои коричневатые воды река, среди зарослей ольхи на берегу мёрзли бомжи и дворняги. Сощурившись, Мокроколбасов вгляделся в сумерки. Жидковатый свет фонаря сочился на топтавшуюся у перил моста тщедушную фигурку. «Странно. Чего бы э…», - не успел додумать Мокроколбасов, так как фигурка вдруг отчаянно тряхнула кулачишком и стала карабкаться на парапет.
Мокроколбасов не мог даже предположить, что он умеет бегать с такой скоростью. Примчавшись, он успел ухватить самоубийцу за ногу, когда тот уже намеревался шагнуть вниз. Будучи сваленным на землю и чувствуя, как чужие руки вдавили в грязь его брыкающееся тело, спасённый разразился бабьим визгом.
Мокроколбасов перевернул его на спину – под капюшоном пряталось осыпанное угрями лицо довольно страшной девицы.
- Ну ты чего, дура, - просипел Мокроколбасов, влепив ей несколько животворных пощёчин.
- Пусти, уро-о-од! Руки убрал! - дура верещала и захлёбывалась обильными слезами.
Выплеснувшись в недолгой истерике, девица обмякла, визг угас до всхлипываний. Мокроколбасов бережно, как хрустальную, потрепал её по плечу:
- Вот и молодец. Вот и ладненько. Та-ак… Тебя как звать-то, красавица, м?
Деваха размазала по щеке соплю и проныла:
- Гена…

Через полчаса они отогревались глинтвейном в рюмочной «Сизый перец», где Мокроколбасов узнал о неудавшемся самоубийце всё. Гена aka Джина - студент мясо-молочного техникума. Недавно его подло бросил парень. Сбежал с заезжим гагаузом, прихватив с собой кошелёк с шестью тысячами рублей, которые Гена откладывал на операцию по смене пола. Джина не видит смысла жить дальше без него и без леопардового клатча, который мерзавец тоже умыкнул.
«А если, это и будет тот самый Поступок, а? Сделать из пидора человека – что может быть более настоящим, и не в этом ли высшая радость?», - зажужжала в голове мысль.
- Зря я тебя что ли с перил сдёргивал? – ухмыльнулся Мокроколбасов. – Придётся взять на буксир. Завтра здесь в это же время. Пойдём на выставку Ильи Рюмкина. Это как ваш Энди Уорхолл, только круче.

Со следующего дня Гена оформил постоянную прописку в жизни Мокроколбасова. Посещение выставки, правда, обернулось конфузом. Джина счёл экспозицию деревянных ложек шовинистской, хабалил с посетителями, наскандалил у кассы, требуя вернуть деньги, и попытался утащить в штанах пару инсталляций.
«Ничего, - внушал себе Мокроколбасов. – Эволюция. Кардинальные перемены не происходят сразу».
Гена был корыстен как калачинская блядь и разборчив как принц Монако. Он требовал внимания и дорогих подарков. Когда они вместе шли по улице, Гена норовил ухватить Мокроколбасова под локоть или погладить по заднице. Попытки изгнания из него манерного дьявола вызывали у Джины бурные многочасовые истерики с заламыванием рук и угрозами вернуться на мост. Соседи перестали здороваться с Мокроколбасовым и, завидев его, принимались гаденько перехихикиваться. Чтобы растормошить в подопечном здоровые инстинкты, Мокроколбасов сводил его на дискотеку, но и здесь подстерегала неудача. Гена был вытолкан взашей за то, что тараном ломился в дамский туалет и пытался засунуть руку в ширинку дюжему секьюрити.

Через полтора месяца Мокроколбасов капитулировал. Старые стельки в ботинках превратились в труху. Телефон засыпали анонимные смс-ки с приглашениями в гей-клуб «Страпоша». Подопытный становился всё похотливее и напористее. Жена закатила сцену – коллеги-библиотекарши видели Мокроколбасова с какой-то костлявой уродиной. Жизнь щедро отвешивала затрещины.
- Ген… Кхм… Джина, - плохо слушающимся языком выговорил в телефонную трубку Мокроколбасов. – Мы больше не можем быть вместе. Из меня не получится гея, из тебя – человека. Прощай.
Зная, что последует за этой фразой, Мокроколбасов нажал на сброс даже раньше, чем договорил последнее слово. Цунами Гениной истерики прошло стороной, донеся лишь отголоски в виде сорока девяти неотвеченных вызовов за полчаса.

Когда на следующий вечер раздался звонок в дверь, Мокроколбасов дёрнулся всем телом и чуть не вскрикнул. В глазке выплясывал Гена с туго набитой клеёнчатой сумкой в одной руке и раскладушкой в другой. Говорить с ним было намного спокойнее, удерживая дверь на цепочке.
- Ну чего тебе? – устало спросил Мокроколбасов больше для порядка.
Гена просунул в квартиру угреватую физиономию и, хлюпая слюнями от волнения, поведал:
- Сраные гомофобы… Дубовые жлобы… Ну, в смысле квартирные хозяева. Выставили меня на улицу только за то, что они духовные инвалиды и не любят искусство. Ну да, я смотрел по ночам гей-порно на полной громкости, когда они дрыхли за стенкой! И что, это повод не сдавать мне комнату? В общем… Мне негде жить.
- А если я не впущу тебя, ты прямо щас пойдёшь на мост, угу, - сипло сказал Мокроколбасов, проведя ладонью по горячечному лбу.
«Это последний шанс, которым он обязательно воспользуется», - вещало изнутри всё самое гуманное, что было в Мокроколбасове. Ухмыляясь, как цыганка видящая, что ещё отмахивающаяся жертва почти готова достать кошелёк, Гена нетерпеливо теребил цепочку.

На жену никакие доводы действия не возымели. Разум и сердце глупой эгоистичной женщины отторгали непривычное. Светка кричала, что Блок никогда не позволял себе такого по отношению к Прекрасной Даме. Потом заявила, что если Мокроколбасов пустит на порог это чудовище, она немедленно уйдёт из дома и наверняка сбросится с моста. От этих слов накатила вселенская скорбь, в голове загремели канонады подскочившего внутричерепного давления. Остаток вечера Мокроколбасов провёл в постели с мокрым полотенцем на лбу, но равняться на Блока не стал.
Чтобы обжиться на новом месте, Гене понадобились считанные часы. А через пару дней он уже хозяйничал в квартире, роясь в шкафах с тряпьём и примеряя Светкино золотишко. В рабочее время Гена куда-то пропадал, возвращаясь под вечер с сытым мурлыканьем и белой засохшей коркой вокруг губ. В выходные - таскался вместе с четой Мокроколбасовых по распродажам, выклянчивая ушанку со стразами или симпатичный кардиганчик от Пьера Де Труажабля.
Атмосфера в странном семействе становилась угрожающей. Однажды Мокроколбасов проснулся посреди ночи, разбуженный горячими руками и страстным сопением. Подивившись неожиданному Светкиному порыву, он помассировал ей ягодицы, легонько куснул щёку. Губы кольнуло, как будто Мокроколбасов поцеловал ёршик для чистки унитазов. Сладкую полусонную истому развеяло ураганом отвращения. Мокроколбасов подскочил на кровати и увидел над собой лоснящуюся от удовольствия физиономию Гены. У шкафа всхлипывала Светка, набивавшая утробы двух чемоданов собранием сочинений Тургенева.
Наутро жизнь Мокроколбасова была разбита. Жена ушла, хлопнув дверью и язвительно пожелав им с другом настоящего мужского счастья. Гена слонялся по квартире без трусов, уминал хозяйское варенье и развешивал свои тряпки по опустевшим шкафам.
- Так, хватит, - страшно вращая глазами, заявил Мокроколбасов. – Выметайся. Можешь прыгать хоть с телевышки, хоть с Эвереста. Твёрдой посадки!
- Во! – Гена поднёс к лицу Мокроколбасова измазанную вареньем дулю. – С фига ли? У меня теперь есть ты. И твоя квартира.
Мокроколбасов огласил комнату боевым кличем. Его карающая длань, сжимавшая массивную напольную вазу, нависла над Гениной головой.

Финал этой истории теряется в неясностях, обрастает слухами и догадками. Случайные свидетели показали, что рано утром на Крючьевском мосту притормозил автомобиль. Ревевший в три ручья мужчина достал из багажника громоздкий мешок, в котором что-то отчаянно трепыхалось, и, закинув его за перила, столкнул в воду.
Соседи Мокроколбасова сообщили, что в последние месяцы тот в своей квартире, кажется, не проживает. Наконец, из недостоверных источников стало известно о том, что человек, портретно схожий с Мокроколбасовым, был замечен в трудовой общине под Наро-Фоминском. Правда, носил он другую фамилию и отзывался на имя Герасим.
Однако, не имея сколько-нибудь веских доказательств, эти факты пока остаются в разряде сплетен и домыслов.